Добравшись до начала гор, Акраба торопливо начала карабкаться по узкой тропке, ведущей к вершине. Туда, где в кромешной тьме мерцал слабый огонек дома из окна хижины горной ведуньи.

Пожалуй, только Таисья — бывшая любимая воспитанница Верховной Ведуньи имела наглость так громко и беспардонно посреди ночи тарабанить в дверь одной из самых опасных обитательниц Катара — горной ведуньи Кары. Сюда и стражи Дэбэра-то лишний раз предпочитали не соваться, но Акрабе было плевать. Она уже точно ничего не теряла.

Дверь после очередной порции долбежки распахнулась сама собой. Акраба перешагнула через порог. Огляделась.

Надо же! Жилье оказалось куда более мрачным и убогим, чем дом самой Акрабы. А она уж думала, что хуже не бывает.

— Кара! — Акраба бросилась к уродливой сухенькой старушке, которая, сгорбившись, грелась возле очага. — Кара! Это я — Таисья! Скажи своей сестре Глэдис, этой старой стерве: мне есть что ей предложить в обмен на мою свободу! Только скажи сегодня же! Сейчас!

Ведунья медленно подняла на взбудораженную Акрабу выцветшие от времени глаза, от которых, казалось, остались лишь черные зрачки.

— Ты уверена, Таисья? Ты же знаешь, Верховная Ведунья не любит, когда ее беспокоят по пустякам.

Таисья! Акраба уже и забыла, как звучит на слух ее истинное имя.

— В моем «пустяке» течет кровь Древних! Так и скажи этой старой перечнице! — надменно бросила Акраба, на мгновение забыв, что она давно уже не прекрасная шатера Руара, а всего лишь изуродованная, состарившаяся раньше времени кабацкая девка.

Горная ведунья зашлась то ли в смехе, то ли в кашле.

— Таисья, Таисья, жизнь так ничему тебя и не научила! Ты всегда тянешься за пирогом, который заведомо не сможешь съесть. И поменяй тон. Забыла, с кем разговариваешь? Гордыня — плохой советчик. Тебе ли не знать.

Акраба молчала. Она, конечно, могла бы ответить Каре, но… Себе дороже — прекрасно понимала женщина. К тому же горная ведунья кое в чем была, увы, права. Все беды в жизни Таисьи произрастали как раз из-за гордыни. И даже здесь, в Катаре, именно гордыня подтолкнула ее стать кабацкой потаскушкой, заливающей память элем вместо того, чтобы попробовать просто жить. Гордыня и непокорность — вот что всегда бурлило в отравленной душе Таисьи, не позволяя забыть старые обиды. И тем самым не давая шанса начать жить с нуля.

Прозорливая Кара прекрасно понимала это. Спорить с ней было бессмысленно. Как, впрочем, и останавливать решительно настроенную Акрабу.

— Будь по-твоему, — наконец нарушила затянувшуюся тишину горная ведунья. — Я скажу сестре, что ты ее звала.

— Буду премного благодарна, Кара. — И поразительно не гармонирующий с нищей обстановкой хижины и замызганным видом Акрабы элегантный реверанс, явно из прошлой жизни шатеры Руара.

Счастливо смеясь, пританцовывая, мать Ады отступила в заснеженную тьму. Где-то поблизости раздался протяжный вой драгов. Но Акрабе было глубоко плевать на гигантских волков. Она уже давно уяснила, что в жизни есть куда более страшные вещи, чем какие-то драги или смерть от их клыков.

— Не там ты ищешь свободу, девочка. Не там, — пробормотала горная ведунья и легким жестом, не вставая с кресла, закрыла за непрошеной гостьей дверь. — Свобода никогда не бывает снаружи. Потому что она всегда внутри.

— Какого?!.. — Возмущенный Анигай стоит на пороге хижины и переводит растерянный взгляд с изуродованного трупа кузнеца на меня, а затем на бледного Эвана. — Вы что тут творите? Совсем рехнулись, а? Вы… Вы зачем его так?!

— Акраба продала ему Аду. — В мрачном голосе Эвана звучит нескрываемый упрек в адрес Анигая, который, по его убеждению, недосмотрел за мной.

Только сейчас замечаю, что Эван все еще держит меня за руку. Невольно отстраняюсь. Ни к чему сейчас все эти, как говорит братец, «телячьи нежности». Не люблю я этого.

— Но он же не?.. — формулировка вопроса дается перепуганному брату с трудом.

— Нет. Эван вовремя пришел на помощь, — торопливо отзываюсь я.

Растерянный Анигай переводит взгляд на хмурого мальчишку-альтаирца.

— Спасибо…

Ну надо же! Чтобы брат кого-то за что-то поблагодарил! Да еще Эвана… Однако молчу, прекрасно понимая, что сейчас не время и не место ерничать.

Ошарашенный Анигай с нескрываемым интересом осматривает изуродованный труп кузнеца. У брата в голове явно не сходится, как хилый мальчишка-альтаирец, чуть выше меня ростом, смог справиться с таким громилой.

— Интересно, чем это ты его так?

Ну точно, вопрос адресован Эвану, не мне.

Переглядываемся с альтаирцем. Скрывать от Анигая причину смерти кузнеца нет смысла.

— Это я. Кристаллом.

Анигай нервно хмыкает.

— Похоже, я пропустил все самое интересное. Ладно… Что с трупом делать будем? — прозаично интересуется братец, безрезультатно пытаясь за руку сдвинуть тушу с места. — Тяжелый, гад.

Пожалуй, в этом и есть весь мой брат. Он с поразительной скоростью отходит от всех потрясений. Наверное, и правильно. Иначе в Катаре просто не выжить.

Вопрос о трупе, увы, не праздный. Я представления не имею, как можно незаметно для соседей избавиться от такой огромной туши. Мы пытаемся поднять его втроем, но бесполезно. Сдвинуть удается лишь на несколько сантиметров. Мы такими темпами год его до оврага по дороге тащить будем. Но и оставлять здесь тоже нельзя. Не дай бог обнаружат стражи Дэбэра, и тогда нам всем не избежать виселицы!

И тут на меня накатывает. Силы, физические и духовные, кончаются. Накрывает пугающее отчаяние.

Как же я устала от всего этого! От всей этой долбаной жизни! Иногда кажется, что мне не тринадцать, а сто лет. Еще парочка таких потрясений, и я точно умру от душевной старости.

— Нам его отсюда не вытащить. — Я в изнеможении сажусь на вонючую кровать матери. К глазам подступают предательские слезы. А ведь я почти никогда не плачу. Дура! Мне нельзя разреветься при Эване! Я же всегда с ним за старшую была!

Но я и правда представления не имею, что делать. Как дальше жить? Даже если мы каким-то чудом избавимся от трупа, завтра же мамуля притащит нового клиента… Мне что теперь — их всех убивать? И куда трупы складировать прикажете? А если тело кузнеца обнаружат и поймут, что причиной смерти стал топливный кристалл? Сразу же возникнет вопрос, откуда он взялся. Стражи Дэбэра перевернут весь Катар, чтобы найти похитителя кристаллов. И я знаю точно — они быстро нас вычислят. И не таких находили. В общем, куда ни глянь, везде одна безысходность.

Перевожу взгляд на мальчишек. Похоже, они думают точно так же, как я.

— Здесь его оставлять нельзя. — Эван, морщась, подходит к трупу. — Стражи Дэбэра сразу поймут, что его кристаллом прожгло. По-другому такую дыру в животе не сделаешь.

— И что ты предлагаешь? — Брат заметно нервничает и по привычке начинает злиться на альтаирца, в котором почему-то всегда видит соперника. — Позвать соседских мужиков, чтобы они помогли перетащить его в овраг к остальным «подснежникам»?

— Нет. Мне кажется, есть идея получше.

Поднимаю на альтаирца удивленный взгляд. Мне казалось, у нас полностью безвыходная ситуация.

— Какая?

— Все просто. Если мы не можем вынести труп из хижины, значит… надо ее сжечь. Вместе с телом, разумеется, — на полном серьезе говорит Эван.

Мы с братом растерянно переглядываемся.

— А нам где после пожара жить прикажешь? — первым нарушает затянувшуюся тишину Анигая.

По интонации брата понимаю: идея ему по душе, но если мы устроим пожар, то неминуемо окажемся на улице. В Катаре не принято помогать погорельцам. Здесь выживают только сильнейшие.

— Об этом не беспокойтесь. Будете жить у нас при церкви. Отец Марк точно не будет против. Я обо всем договорюсь.

Заметно, что дариец Анигай не в восторге от предложения жить при храме земного Бога, но ради безопасности меня — его сестры — он готов пойти даже на это.

— Хорошо, — бурчит брат.

— А мать? — невольно вырывается у меня.